Литература

Поэзия

Людмила ШАРГА

ИСЦЕЛЕНИЕ ДУШИ                                                                                                                   
Память затворницу-душу
вгоняет в озноб.
В реку Забвения падая
снова и снова,
мёрзнет душа и согреться
пытается Словом,
Не совладая с открывшейся
раной сквозной.

Сердце, рванувшись вослед
за озябшей душой,
не успевает:
вот-вот разорваться готово...
Систола или диастола –
только бы Слово,
Слово на рану сквозную
ложилось как шов.

Стихнет озноб. Отогреется
горе-душа, –
раны душевные Словом
врачуют издревле.
Память, уютным клубочком
свернувшись, задремлет...
до пробуждения вдох...
или выдох...иль шаг...

                                                                                                                                                         
Алексей ТОРХОВ

22 ИЮНЯ. БЕРЕГ РЕКИ СТИКС
Умывая ноги седой росой –
померещится же такое! –
босоногая,
юная,
с длинной косой,
шла по полю «ещё не боя»…

Одноклассница?
Суженая?
Жена?
Каждый видел своё в прицелах.
Так доступна в биноклях,
обнажена.
Шевелила губами –
пела?..

Ахнет небо,
пули начнут круговерть
и затеют игру в пятнашки…
В ожидании боя юная смерть
на венок косила ромашки.
                                                                                                                                                    

Анатолий ЛЕМЫШ

03... 03... 03...
Третьего дня, третьего месяца,
третьего года,
Третьего тысячелетья
от Рождества
Выгляну из окна – какая погода?
Зябко, туманно, и еле душа жива.

В телеэкране бряцают томагавки.
Над Вифлеемом намедни
сбита звезда.
Сколько там ангелов
на острие булавки?
Столько же, сколько и бесов.
Всё – суета.

А за стеною, маясь без опохмела,
Пьяный сосед заводит с утра
концерт.
Господи, две тыщи лет пролетело!
Где же твой, Боже,
  как говорят,
концепт?

После газеты хочется вымыть
руки.
После попсы –
схватиться за автомат.
Стоило ли за это идти на муки
Тебе в Иудее две тысячи лет
назад?
«Ежели Бога нет, –
кричал Карамазов брату, –
То всё дозволено!
Всем и на всё на-пле…»
Скучно читать
про библейские муки ада
Тем, кто испытал его на земле.

Что же Ты натворил,
Всеведущий и Всевышний,
Видишь, эта толпа гогочет,
цепями звеня?
Что нам Твоё Рождество,
Ты без надобности, Ты лишний –
Третьего года, третьего месяца,
третьего дня.

Чем мы жили вчера?
 Как страдали?
Уже не вспомнишь.
Но всё тревожней гул
откуда-то изнутри.
Словно планета звонит
в скорую помощь.
Бьются в эфире 03… 03… 03…

                                                                                                                                                       
Людмила НЕКРАСОВСКАЯ

ГУСТО КРОВЬЮ ПРОПИТАНО ВРЕМЯ
Густо кровью пропитано время
на сивой реке,
Резкий воздух насыщен горчинкой
шальных изотопов.
Потому-то страну невозможно
постичь вдалеке,
Попивая шартрез в ресторанчиках
старой Европы.
А прикрою глаза, и взволнует:
из центра земли
С диким храпом и гиканьем
где-то на киевском склоне
Мне навстречу летят,
подминая собой ковыли,
Под чубатыми хлопцами серые
в яблоках кони.
И сжимается в точку планеты
воинственный шар,
Постигается Русью
свободы великая школа:
Печенегов набеги,
разгульные пляски хазар,
И пропахшие лошадью
дикие души монголов.
Приоткрою глаза –
 двадцать первый
стремительный век.
Снова кровь и усобицы
    рвут эту землю
на части.
Изменилась эпоха,
но не изменён человек,
И затравленно мечется
в поисках денег и власти.
А Европа торённый
торопится путь указать.
Но напрасны надежды,
что Русь можно взять
на поруки.
Видно, каменным бабам
вовек на курганах стоять
И в молитвах за землю
 по-скифски заламывать
руки.
                                                                                                                                                         

Юрий КАПЛАН
(1937–2009)

* * *
Кому какое дело,
Чем тешилась душа.
Она испить хотела
Из звёздного Ковша,
Она взлететь сумела
Сквозь взрывчатую взвесь.
Кому какое дело –
Решается не здесь.
Сутулый ствол
Вдали от людных мест,
Земля белым-бела
И благороден жест
Сутулого ствола.
Ствол беззащитно наг
От ранних холодов.
Он хочет сделать шаг,
И в этом – вся любовь.
Жива и в нас самих
Та – вопреки зиме –
Любовь глухонемых
Деревьев на холме.
Дыханьем «лю» леплю,
Пусть мне ответом – вихрь.
Но я тебя люблю
До клеток стволовых.

                                                                                                                                                      
Ирина СИЛЕЦКАЯ

ЗДЕСЬ
Поневоле перейду на шёпот,
О таком не полагается громко.
Неуместны здесь толканье и топот,
Здесь лишь шёпотом,
лишь искренне, робко…
Здесь всё хрупко, и хрустально,
и звонко,
Эхо здесь от тишины и дыханья.
Здесь устроено всё умно и тонко,
Здесь рассчитано всё на пониманье.

Здесь глубины – так такие,
что страшно
Заглянуть в них и на дно
не свалиться,
От их правды по спине
лишь мурашки,
После знаний таких
вечность не спится.
Здесь высоты – так такие,
что Боги
Вдруг окажутся с тобой
просто рядом.
Если хочешь, ты им кинешься в ноги,
Но поймёшь, что ничего и не надо.

И не станешь ты просить
больше хлеба,
Благ земных и суетливого счастья.
Ты попросишь разрешенья на небо,
Ты попросишь у Богов
лишь причастья.
Не захочется тебе вновь на землю,
Вновь бежать, сверяя бег
по минутам.
Ты, как долг, земле отдал своё семя
И не должен ничего никому ты!

Здесь широты –
сплошь одни горизонты,
Заглянуть за них
не хватит всех взглядов!
Ведь к возможностям таким
долго шёл ты,
Так воспользуйся, тебе если надо!
Здесь в гиперболах
все мысли и чувства,
Здесь всё видно,
за словами не спрячешь
Все грехи и всей души своей буйство!
И над сытостью своей здесь
заплачешь…